История дома Долоцких *

Речь идёт о скромном доме на Кронверском проспекте, которым с 1835 по 1908 гг. владели три поколения наших предков Долоцких. Судьба его необычна.

Предыстория

Дом был построен на месте Гостиного двора на Троицкой площади Петербургской стороны. Площадь получила своё название по расположенному на ней собору Святой Живоначальной Троицы, заложенному ещё в 1703 г. и долгое время считавшемуся главным храмом столицы. Собор был разрушен в 1933 г., и сейчас на этом месте находятся сквер, жилое здание и проектный институт.

Сразу после основания Санкт-Петербурга Троицкая площадь была центром города – совсем рядом в своём Домике жил царь Петр I. Здесь располагались Гостиный двор, таможня, рынок, трактир «Австерия», типография, Сенат, Синод, коллегии. Однако в 1730-х годах после перевода торгового порта на стрелку Васильевского острова площадь потеряла статус центральной. Она стала уменьшаться в размерах, теснимая жилыми домами и другими постройками. Власти уделяли мало внимания этой части Петербургской стороны, и она на долгие годы превратилась в окраину города с деревянными постройками, утопающими в непролазной грязи.

На перспективном плане 1753 г. севернее Троицкой церкви на месте бывшего Гостиного двора нарисованы предполагаемые жилые постройки (юг на карте расположен вверху). Однако на плане 1777 г. всё ещё имеется изображение Гостиного двора. Реальные дома появились здесь только к началу XIX в. Впервые непосредственно «наш» дом показан на карте 1804 г.

Видим, что дом ещё мал и занимает только сам угол Конного переулка и Кронверкского проспекта (тогда последний называли Эспланадой – Експланадой). Потом к угловому зданию был пристроен длинный дом вдоль Конного переулка, и на подробном плане Шуберта 1828 г. участок со всеми строениями приобретает окончательный вид, в котором он пребывал до своего исчезновения в начале XX века.

Это был большой L-образный (~15x40 м) одноэтажный деревянный дом с каменным низом и небольшим палисадником. Располагался на обширном участке (540 кв. сажень) с двором и хозяйственными постройками. Вход в дом был со двора, в который попадали с Кронверкского проспекта через ворота, справа от которых находился флигель (дворницкая).

Нумерация дома менялась с годами: до 1822 года это был № 1275 4-го Квартала Петербургской части (угол Кронверкской и Старой Конной улиц), затем – № 1276. В 1834 г. последовало Высочайшее повеление об изменении нумерации домов в Санкт-Петербурге на европейский манер – с разделением на чётные и нечётные номера по сторонам улиц. Однако Петербургская часть (так же как Выборгская и Охтенская) ещё долго оставалась приверженной старой нумерации. По этой причине они (части) даже не были включены в Адрес-календарь 1844 года, и в адресной книге за 1854 год наш дом по-прежнему числился под № 1276.

В 1857 г. по представлению Петербургского обер-полицмейстера графа П.А.Шувалова об окончательном введении новой нумерации домов последовало Высочайшее соизволение, и, наконец-то, новая нумерация утвердилась (впрочем, на Охте ещё пользовались старыми адресами). Наш дом стал домом № 11 по Кронверкскому проспекту и № 1 по Конному переулку.

После 1888 года, когда два дома на углу Кронверкского проспекта с Большой Дворянской улицей были объединены в один, адрес ещё раз поменялся – номер дома стал № 9/1.

Из ранних владельцев известны: коллежский асессор Иван Семенович Голеновский (Голенковский) (владел в 1808 г.), коллежская советница Рудольф (1821) и затем (как минимум, с 1823 г.) – майорша Анна Калитина. У майорши в конце 1835 г. и приобрёл дом Ключарь Петропавловского собора Иван Васильевич Долоцкий. Очевидно, при покупке дома имела значение близость к Петропавловскому собору – 10-15 минут ходьбы. Так дом на долгие годы стал «домом Долоцких».

Сразу после поселения в доме в 1836 г. Иван Васильевич затеял ремонт подсобных строений на участке. Об этом свидетельствует лист из архивного дела:

Заметим, что части дома, обозначенные знаками #, так никогда и не были сломаны – они были построены с нарушениями каких-то городских регулирующих уложений, и производить капитальные работы в них не дозволялось.

Иван Васильевич недолго наслаждался жизнью в собственном доме: в июне 1836 г. он был перемещён старшим священником к Благовещенской церкви на Васильевском острове (8-я линия, 67), где ещё через три года стал протоиереем. В адресной книге за 1837 г. он уже указан проживающим при этой церкви. В конце жизни (1846-1851) протоиерей имел жительство при Волковскокладбищенской церкви.

Пребывал ли все это время в доме на Кронверкском кто-нибудь из родни Ивана Васильевича – неясно, но дом, конечно же, не пустовал.

Жильцы

Как мы уже отмечали, строение было весьма большим, и хозяева никогда не могли «освоить» всё его жилое пространство. Поэтому комнаты сдавались в наём. В 1895-97 гг. число квартиросъёмщиков доходило до 16. Это были, в основном, люди небольшого достатка – крестьяне, лавочники, мастеровые и мещане, но благодаря их немалому числу они приносили неплохой доход для собственников дома.

Кроме того, дом выполнял и общественно-полезную функцию: в нем находился пункт приёма на городскую почту писем в оплаченных и простых конвертах (для отправки таких писем требовалось внести почтовый сбор в 5 копеек наличными деньгами). Потом здесь располагалась торговая лавка (её хорошо видно на фотографии К.Буллы, помещённой ниже). Надо сказать, что цокольный «каменный низ» был таким высоким, что дом, по сути, можно считать двухэтажным.

О жильцах, снимавших квартиры и комнаты в пору владения домом Долоцкими, имеется немного сведений. Из раннего периода известен сапожник Хердаль, который жил и работал здесь в 1848 г.

В конце 1866 – начале 1867 гг. в доме жили члены коммуны «Сморгонская академия» – малоизвестного тайного общества, участники которого только что вышли из недолгого заключения в Петропавловской крепости (кстати, находящейся совсем неподалёку). Они были косвенно причастны к делу Дмитрия Каракозова, стрелявшего 4 апреля 1866 г. в царя. Коммуна была устроена на началах Чернышевского, которого сморгонцы весьма почитали и даже планировали устроить ему побег с каторги. Впрочем, побудительным мотивом создания коммуны в немалой степени служила нужда, нежели идеологические соображения – совместное проживание было просто дешевле. Коммунары спали вповалку в тесной комнате вместе с гостившими у них «нигилистками». Любопытно описание их быта мемуаристом Н.И.Свешниковым:

«Помню, как однажды, придя к ним и не застав никого дома, я взял лежавший над дверью ключ и вошёл в квартиру. Я зажёг свечку и хотел почитать; но, подойдя к столу, увидел такую массу грязи, что мне, хотя и не привыкшему к комфорту и порядку, и то показалось чересчур неприятно. На средине стола, на подносе, наполненном золою и угольями, стоял буквально чёрный самовар, около него блюдечки и стаканы с набросанными в них окурками, а весь стол был покрыт какой-то сальной грязью, тут же лежало на бумаге чухонское масло, рассыпанная четвертка табаку и куски хлеба, и всё это было покрыто пылью. На диванах, на стульях, на полу разбросаны были разные вещи и книги, а в кухне весь пол был усыпан угольями. … Но впоследствии им и самим надоела эта грязь, и они сняли себе две меблированные комнаты в 7-ой линии Васильевского острова».

Данная цитата относится к другому месту проживания cморгонцев, но вряд ли обстановка в доме на Кронверкском была иной.

Из других квартиросъёмщиков можно назвать некую Майкову. Один из руководителей коммуны – Д.А.Воскресенский – пишет, что «жил у ней на квартире на Петербургской стороне, на углу Каменноостровского проспекта и Кронверкского». Это из показаний, данных через несколько лет после описываемых событий, так что Воскресенский легко мог перепутать перекрёсток, тем более, что других адресов пребывания Сморгонской академии на Петербургской стороне не установлено, а географически Конный переулок был (и остаётся) столь малозначительным, что данное место воспринимается именно как пересечение Каменностровского и Кронверского проспектов. Что касается Майковой, то принадлежность ее к тайному обществу нигде более не подтверждается – вероятно, сморгонцы были ее субарендаторами. **

Хозяева

Вернёмся, однако, к владельцам дома. В 1851 г. Иван Васильевич умер и дом перешёл по наследству к его пяти жившим в то время детям: Василию, Екатерине, Варваре, Александру и Петру. Жил там только Петр Иванович, причём, ещё до смерти родителя – с 1850 г., а в 1869 г. он вообще указан как единственный владелец дома. Остальные наследники обитали в других местах: дочери к этому времени уже давно вышли замуж; Василий Иванович, как профессор Санкт-Петербургской Духовной Академии, имел служебную квартиру в Александро-Невской Лавре; а Александр Иванович, будучи священником сначала церкви на Волковском кладбище, а с 1853 г. до самой смерти в 1860 г. – Скорбященской церкви на Воскресенском проспекте, соответственно, и жил при этих церквях.

У Петра Ивановича (как, впрочем, и у его брата Василия) не было своих детей, и после его смерти в 1883 г. дом унаследовали племянники – дети Александра Ивановича: Николай, Александра, Василий и Ольга. В качестве жильца этого дома в адресных книгах Петербурга первым «появляется» Николай Александрович – в 1892 г. До этого с 1883 г. владельцами дома указывались «Долоцкого, наследники». Кто именно имелся в виду – неясно: то ли жившие в это время дочери первого владельца Екатерина и Варвара, то ли наследниками уже стали «племянники». Отметим, что «появление» Николая Александровича, а затем и других племянников среди жильцов и владельцев этого дома примерно совпадает по времени с кончиной в конце 1899 г. последней из дочерей протоиерея – Варвары Ивановны Боголюбовой, так что, вероятно, она и числилась среди наследников.

Так или иначе, но с начала 1890-х годов домом и участком владели дети Александра Ивановича. Они все в разное время проживали по этому адресу, иногда по тем или иным причинам переезжая в другие места.

Каждые новые владельцы занимались перестройкой – в основном, подсобных строений во дворе.

В 1867 г. наследники просили разрешения на постройку каменного одноэтажного флигеля (лит. А) и двух деревянных двухэтажных флигелей на каменном фундаменте (В и Е). Отмеченные знаками # строения подлежали ликвидации до начала работ. Заштрихованные части, как было отмечено выше, считались построенными вопреки регулирующим городским законам.

В 1884 г. владельцы намеревались построить сараи вместо ледника и деревянный флигель (дворницкой). Видимо, в прошлую перестройку каменный флигель для дворника так и не был поставлен (и на плане мы его также не видим).

Ко времени владения домом третьим поколением Долоцких Петербургская сторона переживала возрождение. В 1875 г. сюда наконец-то провели водопровод (до этого горожане брали воду в колодцах или за плату из бочек, в которых её привозили с Невы). В тех же 1870-х годах была решена и транспортная проблема – по Эспланаде пустили конку. Появилась мода на жилье в Петербургской стороне и цены стали быстро расти. Например, с 1883 по 1906 гг. цена квадратной сажени земли здесь выросла с 10 до 100 руб. Соответственно, стоимость дома Долоцких также поднялась. Именно в это время на их участок положила глаз набирающая силу мусульманская община.

Мечеть

Вопрос об устроении магометанской мечети в Санкт-Петербурге был поднят ещё в 1861 г. и только в 1880-х годах началась кампания сбора пожертвований, которая, впрочем, шла довольно вяло: к началу 1905 г. было собрано около 50 тыс. рублей. Этих денег было явно недостаточно для строительства и приобретения участка, а вариант безвозмездного предоставления земли от города не рассматривался, так как в этом случае таковой участок мог располагаться только на окраине столицы, вдали от мест компактного проживания мусульман. Необходимо было изыскивать средства на покупку земли в более подходящем месте. На счастье, в 1906 г. в Петербург с визитом прибыл бухарский эмир Сеид Абдул-Ахад-хан, который обещал помочь с приобретением земельного участка и пожертвовал на богоугодное дело мусульман 500 тыс. рублей. Он лично обращался к Николаю II с ходатайством:

«о разрешении ему, в ознаменование дня, когда он впервые увидел наследника цесаревича, поднести петербургским мусульманам в дар соответствующий участок земли, дабы они построили на этом участке храм и возносили молитвы о Вашем, Государь, здравии».

Таким образом, сыграв на трепетном отношении императора к наследнику, эмир искусно разрешил проблему. Николай II милостиво позволил мусульманам принять сей «дар».

Для заказа проекта мечети необходимо было приобрести участок, но для начала выбрать место. Выбор пал на участки домов 7 и 9 по Кронверкскому проспекту. Незамедлительно в 1907 г. в два приёма земля была выкуплена: у вдовы И.Д.Васильевой за 160 000 руб. и у Долоцких за 137 500 руб. Архитекторам поступил заказ на проектирование храма, они его выполнили, и уже осенью 1908 г. проект был «высочайше» утверждён. Таким образом, к 1909 г., когда намечалась первоначальная закладка Соборной мечети, дом Долоцких с участком прекратил существование. На плане показано, как именно расположилась мечеть на нашем участке.

А так дом выглядел перед продажей (на снимках слева):

Заметим, что сумма, вырученная за одноэтажный деревянный дом, весьма значительна. Для сравнения – несколькими годам ранее примерно в такую же сумму оценивался большой каменный трёхэтажный дом других наших предков Жемчужниковых – Бельгардов – Булахов, расположенный в престижном районе города – на набережной Екатерининского канала у Казанского собора.

Закладка мечети, однако, была отсрочена – городскую общественность взяла оторопь. Выбор места казался более чем странным – внушительное по размерам здание с отчётливыми среднеазиатскими чертами, «будучи сооружено на таком открытом и видном месте, вблизи и на виду Петропавловского собора, церкви Св. Троицы и домика Петра Великого, нарушит целостность и исторический характер этой наиболее древней части СПб». Высказывались опасения, что провозглашение муэдзином с минарета азана – призыва к молитве единоверцев – «встретит препятствие ввиду близости православных храмов».

Несмотря на сопротивление «общественности», решение императора было непреклонно. 27.06.1909 Николай II утвердил проект Соборной мечети. Здесь опять сыграло свою роль приязнь к бухарскому эмиру:

«Близость усыпальницы императорской фамилии и Троицкого собора, связанного с воспоминаниями о Петре I, эмир, преданный всей душой царствующему дому, не только считал недостатком, но думал, что новое место служения единому Богу, вблизи христианских святынь, должно явиться желательным соседством, и потому поручил купить это место».

Любопытно также заключение Техническо-строительного комитета Министерства Внутренних Дел, который, разрешая строительство, сослался на отсутствие формального законодательства, регулирующего «построение мечетей … ни относительно расстояния от них до ближайших строений, ни о выборе местности постройки». Было констатировано, что этот район застроен «обывательскими домами», не имеющими исторического значения, и претензии Академии художеств были признаны «малообоснованными». Самое же главное, была подтверждена незыблемость права частной собственности: «местность, на которой предполагается построить мечеть, принадлежит частному лицу, а не правительству … а последнее не вправе запретить ему возведение мечети…». Выходит, что наши предки Долоцкие чуть ли не сами построили Соборную мечеть в Санкт-Петербурге.

Так довольно символически закончилась история нашего дома – жилье православного священника и двух поколений его потомков уступило место мусульманскому храму. С другой стороны, на это можно посмотреть иначе: наши родственники имеют отношение практически ко всем культовым зданиям в Санкт-Петербурге и, как выясняется, не только к христианским.

---