О. Николай Вирославский – духовник писателя
(К биографии Достоевского)

Б. Н. Тихомиров
1993

www.newruslit.ru/for_classics/dostoevsky/research/tom-11/pdf/m_tihomirov.pdf

Из письма А. Г. Достоевской к Н. Н. Страхову от 21 октября 1883 г. и из воспоминаний Л. Ф. Достоевской известно, что предсмертная болезнь писателя началась днем 26 января 1881 г. с сильного горлового кровотечения, вызванного нервной травмой в результате «крупного разговора и почти ссоры» с сестрой Верой Михайловной по поводу «куманинского наследства».[1] Спустя некоторое время, когда приглашенный домашний врач Достоевских Я.Б. фон Бретцель «стал осматривать н выстукивать грудь больного, с ним повторилось кровотечение и на этот раз столь сильное, что Федор Михайлович потерял сознание»[2] Придя в себя, Достоевский выразил намерение исповедаться и причаститься. В письме к 0. Ф.Миллеру, написанном через несколько часов после события, А.Г. Достоевская сообщает о муже: «Одно время он был до того плох, что доктора посоветовали пригласить священника».[3] В мемуарах, которые создаются много позднее, несколько десятилетий спустя, Анна Григорьевна передаст события иначе и, напротив, утверждает, что «доктор стал уверять, что опасности особенной нет», и только «чтоб успокоить больного», она «исполнила его желание»: «Мы жили вблизи Владимирской церкви, и приглашенный священник, о. Мегорский, через полчаса был уже у нас. Федор Михайлович спокойно и добродушно встретил батюшку, долго исповедовался и причастился;».[4] Отметив неточность позднейшего мемуарного свидетельства об обстоятельствах начала предсмертной болезни писателя (в сравнении с письмом к Миллеру), обратимся к фигуре «батюшки», который исповедовал Достоевского.

«Что говорил Достоевский отцу Мегорскому, осталось неизвестным, - пишет И.Л. Волгин, - как, впрочем, мало что известно и о самом отце Мегорском».[5] Попытка внести некоторую определенносгь в наше знание о «батюшке» сделана в комментариях к воспоминаниям А.Г. Достоевской, где можно прочитать: «Мегорский Евграф Иванович (1839-?), священник Владимирской церкви в Петербурге (...) впоследствии протоиерей, настоятель Казанского собора, автор религиозно-нравственных сочинений».[6] Повторив эти сведения, И.Л. Волгин дополнительно сообщает, что прежде Казанскою собора о. Мегорский был настоятелем церкви Митрофаньевского кладбища; к биографической справке о «батюшке» исследователь прилагает перечень его сочинений. Сведения о Е.И. Мегорском при желании можно было бы еще расширить, скажем, указав, что в І904 г., на 65-м году жизни, он умирает. Но все это излишне. Излишне потому, что Е.И. Мегорский не исповедовал и не мог исповедовать Достоевского. Скорее всего, они даже никогда не встречались. Появление о. Мегорского на страницах биографии писателя основано на недоразумении, на цепной реакции ошибок.

Что позволяет нам сделать такой вывод? Во-первых, более конкретное знакомство с биографическими сведениями о Е.И. Мегорском, согласно которым он в течение 15 лет, с 1876 по 1890 г. является ректором Н о в г о р о д с к о й духовной семинарии и лишь в 1890 г. переведен н Петербург, действительно, настоятелем церкви Митрофаньевского кладбища.[7] (В частности, как ректор местной духовной семинарии Е.И. Мегорский назван в «Памятных книжках Новгородской губернии» на 1880 и 1881 гг.), Так что представляется совершенно бесспорным, что э т о т священник не мог исповедовать умирающего Достоевского.

Но как же быть с мемуарами Анны Григорьевны, где авторитетно указано: «о. Мегорский»? Мы уже отметили неточность мемуаристки в обрисовке событий этого дня. Но у этого вопроса есть две стороны. Во-первых, при обращении к рукописи воспоминаний жены писателя обнаруживается, что фамилия «батюшки» вписана в текст позднее карандашом и со знаком вопроса: работая над эпизодом, Анна Григорьевна не смогла сразу вспомнить имя священника, оставила для него в строке свободное место, но и через некоторое время, восполняя лакуну, вовсе не была уверена в точности своей памяти.[8] Память, действительно, в очередной раз подвела жену писателя.

Ей здесь могла бы помочь ее записная книжка конца 1870-х годов, где в перечне адресов знакомых поименованы и три священника Владимирской церкви (вполне логично предположить, что за одним из них и посылали в роковой день 26 января; однако о. Мегорского среди них нет).[9] Но, видимо, старой книжки в нужную минуту не оказалось под рукой. Впрочем, это лишь одна сторона вопроса. Не менее интересна другая: откуда вообще в памяти А.Г. Достоевской возник «о. Мегорский»? Правда, здесь мы уже вступаем в область гипотез.

У нас нет на этот счет документальных свидетельств, но всем, кто знает эту часть Петербурга, не покажется произвольным предположение, что и в 1873-1874 гг., когда они жили на Лиговке в доме Сливчанского, и в 1875-1878 гг., когда они жили на Греческом проспекте в доме Струбинского, - Достоевские были прихожанами Входоиерусалимской Знаменской церкви. И если это было действительно так, то занимающий нас вопрос получает вполне правдоподобное разрешение. Дело в том, что в феврале 1875 г. в Знаменской церкви появляется новый священник (до этого преподававщий в разных духовных семинариях) - Д. Т. М е г о р с к и й, который «на первых же порах своей деятельности получил известность в приходе своими проповедями».[10] Более чем вероятно предположить, что именно Д и м и т р и й Т и м о ф е е в и ч Мегорский и вспомнился спустя десятилетия А.Г. Достоевской: яркий проповедник заслонил в памяти мемуаристки более скромные фигуры священников Владимирской церкви, с которыми Достоевские общались позднее. Это предположение подкрепляется еще одним фактом. В том же 1881 т., через несколько месяцев после смерти мужа, А.Г. Достоевская вновь поселяется на Лиговке в доме Сливчанского - то есть опять в приходе Знаменской церкви; а в 1885-1887 гг. проживает по адресу: Знаменская, 2 (дом Коровина) - буквально в двух шагах от собора. Таким образом, общение самой Анны Григорьевны с о. Мегорским было достаточно длительным, продолжаясь и в 1880-е годы.

Если можно лишь строить предположения о том, кто же из священников Владимирской церкви причащал и исповедовал Достоевского 26 января в день начала его предсмертной болезни, то имя «батюшки», который был рядом с постелью умирающего в последние минуты, можно назвать точно. Имя это, насколько нам известно, еще не появлялось на страницах биографической литературы о Достоевском.

Присутствие священника в доме в самый момент смерти отметил Б.М. Маркович в написанном «по горячим следам» очерке «Несколько слон о кончине Ф.М. Достоевского» (Московские ведомости. 1881. № 32). Это его свидетельство до последнего времени считалось единственным. Так. И.Л. Волгин, сделав почти исчерпывающую сводку материалов, воссоздавших картину предсмертной агонии, замечает: «Тут Маркович приводит подробность, отсутствующую в других источниках: „Вошел священник, шепотом начал отходную"».[11] Однако есть источник, не попавший в поле зрения исследователя. Это обозрение Н.А. Лейкина «Из записной книжки» в «Петербургской газете» от 1 февраля 1881 г. Описывая панихиду у тела покойного на следующий день после смерти, Лейкин сообщает: «Панихиду служил священник Владимирской церкви о. Николай. Он же успел прочесть и отходную умиравшему Достоевскому. О. Николай мне рассказывал, что Достоевский испустил последний вздох именно в тот момент, когда были произнесены последние слова отходной». Интересное само по себе свидетельство Лейкина приобретает особое значение в связи со следующим местом из воспоминаний А.Г. Достоевской: «Совершать панихиды был приглащен мною духовник мужа о. ...». Здесь в рукописи опять сделан пропуск: Анна Григорьевна вновь запамятовала имя (так, с лакуной, это место и печатается в изданиях воспоминаний). Обозрение Лейкина дает возможность восстановить забытое женой писателя имя. В свою очередь, ее свидетельство вносит важный дополнительный штрих в нарисованную Маркевичем и Лейкиным картину: в последние минуты жизни у постели Достоевского находится его д у х о в н и к, священник Владимирской церкви отец Николай. Подтвердить и дополнить наш вывод позволяет уже фигурировавшая выше запись в перечне адресов знакомых, составленном А.Г. Достоевской. Приводим ее теперь дословно: «Никитский Петр Осипович, Гратинский Иван Кузьмич - священники, живут у Влад(мирской) церк(ви). Отец Николай, духовник» и позднее другими чернилами: «Михайлович Вирославский. Д(ом) 38/1. кв.11».

Итак, священник Владимирской церкви, протоиерей Николай Михайлович Вирославский, духовник Федора Михайловича в последние годы жизни - новое имя в окружении Достоевского. Именно о. Николай в минуту кончины писателя читает над ним отходную молитву. И как знать - на эту мысль наводит не только факт особых отношений., существовавших между Достоевским и Вирославским, но и точный адрес священника в записной книжке Анны Григорьевны - не он ли исповедует и причащает Федора Михайлвича за два дня до смерти? Кстати, его же подпись стоит и на Свидетельстве о смерти Достоевского, выданное вдове через несколько дней после смерти мужа - 9 февраля 1881 г. [12]

1. См.: Гроссман Л.П. Жизнь и труды Ф.М. Достоевского: Биография в датах и документах. М.; Л., 1935. С. 196-199.
2. Достоевская А.Г. Воспоминания. М. 1971. С. 373
3. Лит. наследство. М., 1973. Т.86. Ф.М. Достоевский: Новые материалы и исследования. С. 529
4. Достоевская А.Г. Воспоминания. С. 373
5. Волгин И.Л. Последний год Достоевского. М., 1991. С. 399.
6. Достоевская А.Г. Воспоминания. С. 489 (Указатель личных имен)
7. Церковн. вестн. 1904. № 49. С. 1564 (Некролог)
8. См.: ГБЛ, ф. 93.III.1.1, л. 480
9. См.: ИРЛИ, ф. 100, № 30707, л. 95 об.
10. Прибавление к Церковным ведомостям, 1090, № 30. С. 1397
11. Волгин И.Л. Последний год Достоевского. С. 410
12. См. ИРЛИ, ф. 100, № 30605, л. 102 (Копия рукой А.Г. Достоевской).